Территория заповедника "Денежкин Камень" закрыта для посещения туристами. |
Search |
Картинки (неученые записки)Из жизни растенийСиние цветки незабудок печально глядели в окно. Они тянулись к дневному цвету своими тоненькими стебельками. Там, за окном, было солнце, зелёный луг, росли деревья. Ветки сирени отвернулись в другую от незабудок сторону. Они так долго жили в одном стакане, что сильно надоели друг другу. Сирень поникла головой, и уткнулась цветками в стол. Им было всё равно – синее небо, синие незабудки, синяя скатерть. В первый день, когда букет поставили на стол, цветы вертели своими головками в разные стороны. Так было им всё интересно! Картины на стенах, тихая музыка. Эта музыка не была похожа на жу-жу, к которому привыкли цветы. Она была как лёгкий ветерок, как тёплый дождь. Цветы глазели во все стороны, и говорили тихо: - Ах-ххх! От этого комната наполнялась нежным ароматом. Но что за жизнь в стакане? В стакане жизни – двести граммов. И через несколько дней цветы лежали вниз головой в мусорном ведре. * * * * * Из рамки, что висела на стене, цветным отражением лета, смотрели в комнату цветы сирени и незабудок. Они были, как живые, и от этого в комнате пахло летом. Мороз заглядывал с улицы в комнату, смотрел на картину, и в оконной раме, на стекле, вдруг расцветали букеты, вытканные тонкими иголочками льда. За столом, покрытым синей скатертью, сидел художник. Он смотрел на замысловатые узоры, которые закручивал на стёклах мороз. Из жизни насекомыхВ нашем доме поселились муравьи. Они деловито шарятся по углам, хватают, что ни попадя, и куда-то тащат. Это рыжие лесные муравьи, и на самом деле в доме они не селились. Дом у них свой, - по соседству. Это муравейник. Но хозяйство муравьиное не ограничивается одним муравейником. Их дом гораздо больше. Рядом с домом-муравейником растут молодые берёзки. На этих берёзках муравьи пасут своё стадо тлей. Одно маленькое стадо пасётся на крапиве. Ещё вокруг муравейника растут старые ели. Муравьи мчатся навстречу друг другу, вверх – вниз по шершавым еловым стволам, до самой макушки, разбегаются по размашистым веткам. Муравьи забегают на огород, посмотреть – что там? Иногда им удаётся добыть большого толстого червяка. Мы живём в доме, ходим на огород, ломаем веники из берёз, рвём крапиву на суп, качаемся в гамаке, подвешенном между ёлок, и собираем шишки. Муравьи не замечают нас. Им нет до нас никакого дела. Они и не знают, не думают о том, что мы реально существуем. Если кто-нибудь из нас наступает на муравьиную тропку, для муравьёв это – маленькое стихийное бедствие. Но не более. Несчастный случай на дороге. * * * * * Есть у рыжих лесных муравьёв родственники – маленькие чёрные мураши. Наверное, они земляные. Живут они где-нибудь под чем-то: под камнем, доской. Там у них яички, как в инкубаторе. А стоит приподнять укрытие – мураши разбегаются и утаскивают своё потомство в норки. Любят они поселиться под консервной банкой или даже корытом. Если нет под рукой подходящей банки или корыта – то делают мураши рыхлые такие, рассыпчатые домики из глины или песка. Чтобы домики не рассыпались, чаще делают их в кустике травы. Смотришь – такие холмики-кочки. Попадаются среди чёрных мурашей полностью пропащие граждане. Такие опустившиеся насекомые заполонили нашу кухню. Они ведут себя там так, как тараканы. Но едят исключительно сладкое. Не знаю, попадают ли на кухню уже деградированные субъекты, или они теряют совесть потом, побывав на кухне и отведав сладкого. Во всяком случае, они определённо имеют склонность к этому. Среди рыжих муравьёв таких отщепенцев я не встречал. Видимо, когда у чёрных мурашей появляется в достатке сладости, они перестают думать о своей муравьиной работе. Живут на кухне, как тараканы, и никого не боятся. Один такой, самый опустившийся, опустился на дно сахарницы. Он совсем, видимо, одурел от счастья, - стал вместо чёрного каким-то прозрачным, а на брюшке – жёлтые полоски, как у осы. Если где-нибудь подтечёт варенье, то у мурашей – настоящее пиршество. Они лезут по спинам и головам, втаптывают нижних в варенье. и вообще ведут себя крайне неприлично. Вообще любое изобилие развращает кого угодно. Даже муравьи теряют свой муравьиный облик. Впрочем, как ведут себя голодные муравьи – я не знаю. Из жизни собакДень не предвещал ничего. Ни плохого, ни хорошего. Мокрая трава от утреннего тумана, вчерашний снег под забором. Низкие тучи. Не хотелось даже носа из будки казать. Может потому, что стояла такая непогодь, собаку и пригласили в дом. Здесь было тепло, правда, немного шумно. Но пахло хорошо. От всего этого настроение у собаки улучшилось, и лежать в углу у стенки стало скучно. Улучив момент, собака выскользнула на улицу. И, как бы вы зацепились рукавом за крюк, так зацепилась собака носом за запах. Так вот пахло в доме. Также пахло где-то что-то на улице. Не придав этому большого значения, собака стала носиться. Она бегала вокруг дома, кругами по поляне. Знакомых собак по близости не оказалось, и поэтому носилась она сама с собой. Потом собака полаяла на всякий случай в разные стороны. А случаи всякие бывают: то корова, то кот. А то, глядишь, - сорока. Поносившись и полаяв, собака пошла на веранду, дверь в которую была открыта настежь. Здесь у неё стояла будка. В дом никто собаку не пригласил, она залегла на своё место, и начала было думать. Но думать особенно было не о чем, и собака стала дремать. Вместе с дремотой в будку проник знакомый уже запах. Пахло близко. Рядом. Из всех слов собака лучше других знала «можно» и «нельзя», что то же самое, что «фу». Что можно, а что нельзя, ей говорили хозяева. Вообще-то она хорошо понимала, но, если хозяев рядом нет, то собаку терзали сомнения. Что нельзя – можно? А которое можно – нельзя? Не находя скорой подсказки, она привыкла поступать по своему усмотрению. Голодной собака бывает не всегда. За то всегда – любопытной. Это нам кажется, что собака всегда есть просит. А она – так просто, пришла посмотреть. Интересно же. А что вкусно – то всегда само сбой интересно. Лучше всего разбирается собака в запахах. А кто в чём разбирается, тот тем и интересуется. Интерес выгнал собаку из будки, а нос привёл к тумбочке. На тумбочке стоял торт, испечённый с кофе и шоколадом, пропитанный ликёром. Собака села напротив, и стала думать, что можно, а что фу. В миске, рядом с будкой, было можно, но пусто. И собака засомневалась. Если «можно» нету, а «нельзя» есть, то почему бы не съесть? - А потому, что «фу», - рассудила собака. - Я же умная, - подумала собака, и пошла в будку. Но заснуть не получалось. В следующий миг ничто не смогло бы остановить собаку. Механизм поглощения пищи работал автономно, и процесс этот не зависел ни от собаки, ни от её хозяев. Тем более, что тут и есть то особенно нечего было. Тортик проскочил в три приёма. Ну и что, - думала собака, - и совсем не больно. Хотя она и старалась, визжала жалостно, от души, когда хозяин, тыкая её носом в тумбочку, трепал за загривок так, что шерсть разлеталась. Собака поджала задние ноги, за которые её вытащили из будки после того, как торт исчез. Жуткая смесь из кофе, какао, ликёра, масла и яиц, журчала в желудке, ударяла почему-то в голову и в лапы. Будка медленно поехала по веранде, потом выпорхнула на улицу и стала летать по двору, качаясь в разные стороны. Время от времени она переворачивалась вверх ногами, и собаке всё время приходилось вертеться, чтобы не вывалиться. А будку болтало так, что голова кружилась, и начало тошнить. В какой-то момент будка приземлилась, и собаке удалось выбраться из неё. Но и на улице было не легче. Погода вконец испортилась, ветер метался и трепал собаку, деревья качались и расшатывали двор. Проснулась собака в своей будке. Вылезла, оглянулась, обнюхалась. Всё было на месте, по-прежнему. Во рту было кисло, на душе – нехорошо. Собака потянула носом к тумбочке, - ничего интересного. -Нет ли там сорок, или котов? - подумала собака, и пошла носиться по двору.
|
НовостиВсе новости заповедника |